Пациент пока жив

28 ноября в Высшей школе экономики прошел круглый стол «Европа после Евросоюза: что дальше?», организованный Советом по внешней и оборонной политике, факультетом мировой экономики и мировой политики ВШЭ и Клубом мировой политической экономики.

Европа переживает переломный момент своей истории: прежняя модель интеграции исчерпана, экономические проблемы — лишь частное проявление концептуального кризиса. То, что казалось совершенно невероятным еще год назад, сегодня обсуждается открыто: выживет ли Европейский союз?

Перед лидерами ведущих стран стоит вопрос о том, как трансформировать зону евро и все объединение, сохранив главные завоевания интеграции. Не случайно в последнее время открыто заговорили о том, что распад еврозоны и ЕС — это вопрос войны и мира, событие, способное вернуть Европу в ее мрачное прошлое, наполненное междоусобицами и столкновениями.

«Крупнейшие мировые СМИ обсуждают проблему кризиса в Европе. Это лишний раз подтверждает, что тема нашего круглого стола актуальна», — такими словами начал встречу ее ведущий Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике». Всего два года назад, в начале декабря 2009 года, был подписан Лиссабонский договор, который вывел страны Европы на новый уровень интеграции. Но глубокий кризис в еврозоне может поставить крест на процессах объединения. Судьба ЕС важна и для России, ведь объединенная Европа — наш крупный партнер в экономике и политике. Европа всегда была ориентиром для России, наше сознание европоцентрично.

О причинах и возможных последствиях кризиса в Европе рассуждала в своем сообщении заведующая кафедрой европейской интеграции Московского государственного института международных отношений МИД России Ольга Буторина. «Мы — европейцы, так как говорим на европейском языке и не понимаем восточных символов, не знаем, как развивалась литература, философия, искусство на Востоке. И если в результате произойдет поворот на Восток, нам придется несладко», — считает докладчица. По ее мнению, в сгустке проблем можно выделить три ключевых момента.

Во-первых, кризис обнажил проблемы выборной демократии. Избранные правительства оказались во многих случаях не способны удержать ситуацию под контролем, что привело к сменам правительств. И даже в более стабильных странах наблюдается резкий недостаток политического лидерства. Не случайно в последнее время появилось уничижительное словечко — Меркози — как обозначение серых, неубедительных, нехаризматичных политиков.

Во-вторых, кризис показал, что принципы рыночной экономики и государственной социальной политики могут быть разнонаправленными. По сути, речь идет о вечном споре монетаристов и кейнсианцев, но уже на новом витке. Выполнение взятых на себя государством социальных гарантий стало невозможным. Произошел гигантский рост безработицы, особенно среди молодежи (до 35 процентов). Пришло осознание, что без экономического роста невозможно социальное спокойствие.

В-третьих, встал вопрос о выживании европейской социальной модели. Их (моделей), конечно, несколько, но все они построены на принципе перераспределения ВВП, связаны с небольшой разницей между пенсиями и заработной платой. В кризисных условиях потребовалось сокращение социальных расходов, увеличение пенсионного возраста и другие меры. Все это привело к социальной напряженности, выразившееся в массовых акциях протеста даже в относительно благополучных странах. Однако если социальные системы в европейских государствах сохранить, то через 20 лет рухнет все.

Европейцы превратились в потребителей прав. По словам Ольги Буториной, в общей конституции не встречается понятие «обязанности». Кроме того, после Второй мировой войны идея евроинтеграции была свежей, да к тому же объединяющей для противостояния США в экономическом плане и СССР — в политическом. Потом мечта сбылась, Европа стала единой, и европейская идея потеряла смысл. «Ушло поколение тех, кто видел войну, и идея исчерпала себя, — согласился Федор Лукьянов. — Интеграция была нужна в тех условиях не для того, чтобы жить хорошо, а для того, чтобы жить».

Тимофей Бордачев

Крайне пессимистический сценарий развития событий не видит Сергей Караганов, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), декан факультета мировой экономики и мировой политики ВШЭ. По его мнению, ситуация — небезвыходная. Просто до сих пор сказываются последствия окончания «холодной войны»: некому противостоять, вот Европа и расслабилась. Что будет дальше? Единая европейская ткань будет расползаться, но связей между странами так много, что полный разрыв невозможен. Может быть, будут усиливаться авторитарные тенденции. Возможны и мелкие военные конфликты. Но всерьез воевать в нынешней Европе способны лишь две страны — Великобритания и Россия, убежден Сергей Караганов. Ольга Буторина тоже не видит в ближайшей перспективе распада ЕС. Но по ее мнению, наступил конец расширения Евросоюза. Турцию, по всей видимости, в эту организацию уже не примут никогда, а Украина войдет в состав ЕС не раньше, «пока самый младший из присутствующих здесь выйдет на пенсию». Внутри организации, скорее всего, появится твердое ядро — Германия, Франция, Австрия, Голландия.

Ключевой проблемой Евросоюза Татьяна Романова, доцент кафедры международных экономических организаций и европейской интеграции ВШЭ, считает противоречия между политикой отдельных стран и общеевропейской политикой. Национальные лидеры сосредоточены на своих странах, а не на общих ценностях. Поэтому Европу могут объединить только общие проекты. По мнению эксперта, есть два пути развития событий: либо в Европе будет создана гомогенная (однородная) структура, либо произойдет дифференциация на «отличников», «двоечников» и «аутсайдеров». В последнем случае структура ЕС станет сетевой, члены организации будут участвовать лишь в тех проектах, которые им выгодны. «Право отдельных стран сотрудничать самостоятельно с другими государствами — это нарушение принципа солидарности. И это роковая ошибка, совершенная ЕС», — полагает заместитель декана факультета мировой экономики и мировой политики ВШЭ, директор Центра комплексных европейских и международных исследований Тимофей Бордачев.

В ходе обсуждения был затронут очень болезненный вопрос, ставший актуальным для большинства европейских стран, — рост национализма. По мнению Ольги Буториной, укрепление национализма произошло потому, что ЕС «отнял родину», а само слово «родина» исчезло из употребления. Символов европейской самоидентификации не возникло, а национальные были быстро утрачены, что было болезненно воспринято многими народами, особенно небольшими. Националисты оказались сильнее сторонников федерализма. «К тому же, страны ЕС совершили сделку с совестью, когда приняли в свое сообщество прибалтийские республики, где были вопиющие случаи нарушения прав человека», — добавил Тимофей Бордачев.

Участники дискуссии пришли к общему выводу о том, что неизбежно новое содержание идеи евроинтеграции. И это произойдет, по словам Федора Лукьянова, «когда в Брюсселе вместо «Оды к радости» Бетховена зазвучат призывные песни корсиканских сепаратистов».

 

Андрей Щербаков, Новостная служба портала ВШЭ

Фото Никиты Бензорука